Давным-давно по окраинам северной горы, по распадкам южных предгорий, по корням лесных деревьев, меж кустов и таежной листвы лисица бродила. В молодости своей ни единой мышки в тайге не упускала, зайцев на бегу ловила, ловко подкрадываясь, куропаток с нижних ветвей хватала. Были у нее зубы острее шила и зоркие сверкающие глаза.

Шло время. С каждым годом лисица все неповоротливей и ленивей становилась. Острые зубы ее притупились, сверкающие глаза помутнели, от былой ловкости и следа не осталось.

Наконец настал день, когда лиса не смогла добыть себе на обед даже мышки. Нечем стало бедной кормиться. О запасах на несколько дней и речи нет, на зуб и то положить нечего. Предсмертным холодком повеяло. Стала лиса своему бурхану молиться. Два дня к нему взывала, четыре дня милости просила:

— И чем это я провинилась? И за что ты меня наказываешь, на голодную смерть обрекая?

Смеется лисий бурхан.

— Вы поглядите на нее! — говорит. — Такая старая, еле ноги волочит, а вздумала со смертью в прятки играть. Вина же твоя в том, хищница, что ты зубами раздираешь животных и пьешь их кровь. Если откажешься от этого — отступит от тебя голодная смерть, доживешь свой век спокойно и беззаботно.

Дав такой совет старой голодной лисе, бурхан выпроводил просительницу и долго потом посмеивался над ней.

«Мой бурхан дал мудрый совет», — решила лиса и пошла восвояси.

Еле-еле добралась она до заячьих мест. Ветром бедную шатает, хвост к ногам упал, уши обвисли, вздернутый к небу нос еще больше заострился. Увидел ее заяц и очень удивился. Стал он к лисе присматриваться, стоя на четырех своих ногах, стал он ее разглядывать, то приподнимаясь на задние лапы, то ложась на спину. А потом тихонечко подошел к лисе и спрашивает:

— Почему хвост твой поленом упал, уши обвисли, а нос, вздернутый к небу, еще больше заострился?

Отвечает лиса смиренным голосом:

— Грехи мои тяжкие не под силу мне, поэтому обвисли мои уши и хвост к ногам упал поленом. Нет мне дела до следов животных, поэтому и вздернут мой нос. И вообще я стала добрейшей из добрых и поклялась никому не делать зла.

«Чудеса, да и только! — думает заяц. — Но если бы лиса не переменила свой нрав, то не стала бы она со мной так мирно разговаривать, в один бы миг расправилась». Еще ближе подошел он к лисе и спрашивает:

— И куда же ты путь держишь?

— Иду я в долину счастья, хочу стать счастливой, — отвечает лиса.

Навострил заяц уши и спрашивает:

— Скажи на милость, каждый ли может пойти в ту благословенную долину? И не возьмешь ли ты меня с собой?

— Отчего же не взять, — отвечает лиса, — только ты никого из встреченных на пути бояться не должен.

Поклялся заяц не бояться, и отправились они дальше вдвоем. Шли они, шли и прибыли в волчьи места.

Увидев бредущих рука об руку лису и зайца, длиннохвостый отощавший волк от удивления поперхнулся, едва собственной слюной не захлебнулся.

«Не сливаются ли воедино небеса с землею? — подумал он. — Не расспросить ли обо всем этих странных путников?»

Направился волк к лисе и зайцу. Обомлел косой от страха, глаза закрыл, к худшему приготовился. Но, памятуя наказ лисицы и собственные клятвы, о побеге даже не думает.

Еще больше удивился волк:

— Где это видано, чтобы заяц не боялся волка. Об этом не говорили даже мои предки. Кто вы такие будете? Что ты за лиса, если нос вздернут к небу, уши обвисли, хвост к ногам упал поленом? Что ты за заяц, если дружишь с лисой и не боишься волка?

Тогда лиса закатила глаза и смиренным голосом говорит:

— Грехи мои тяжкие не под силу мне, поэтому обвисли мои уши и хвост к ногам упал поленом. Нет мне дела до следов животных, поэтому и вздернут мой нос. И вообще я стала добрейшей из добрых и поклялась никому не делать зла. А заяц поклялся никого не пугаться. Идем же мы в долину счастья, чтобы стать счастливыми.

— Скажи на милость, — спрашивает волк, — каждый ли может пойти в ту благословенную долину? И не возьмете ль вы меня с собой?

— Отчего же не взять, — отвечает лиса. — Только и ты никого из встреченных в пути не должен пугаться.

Согласился волк, и отправились они дальше втроем. Шли они, шли и добрались до медвежьих мест.

Медведь, увидев таких дружных путников, от удивления так и присел.

«Не сливаются ли воедино небеса с землею? — подумал он. — Отчего эти трое в согласии живут?»

Перестал медведь деревья валить, зарычал и пошел навстречу дружным путникам.

Испугался заяц, но, вспомнив наказ лисы и собственные клятвы, не стронулся с места. «Будь что будет», — думает.

Волк, увидев медведя, задрожал всей своей шкурой и заперебирал заплетающимися ногами, стараясь скрыть, что тесновато стало в желудке.

«Да и чего мне бояться, — рассуждает про себя волк, — когда заяц не боится».

— Даже предки мои не рассказывали, что могут подружиться лиса, заяц и волк, — говорит медведь. — Кто вы такие будете? Что ты за лиса, если нос вздернут к небу, уши обвисли, хвост к ногам упал поленом? Что ты за заяц, если дружишь с лисой и волком? Что вы за черти такие, если даже медведя не боитесь?

Тогда лиса с еще большим задором повторила свои слова про долину счастья.

— Каждый ли может пойти в ту долину? — спрашивает медведь. — И не возьмете ли вы меня в товарищи?

— Отчего не взять, — отвечает лиса. — Только ты в пути понапрасну пугаться не должен.